Cuervo Kutkh

El cuervo Kutkh
Estaba volando sobre el mar y océano,
Estaba volando por mucho tiempo,
Y se cansó muchísimo,
“Mis alas necesitan un descanso”, -
Pensó Kutkh, y se preparó
Para sentarse en algo,
Además,
Había una llovizna en el este,
Y el viento comenzó a soplar.
Sólo el agua estaba en todas partes,
En donde echara el vistazo.
La tierra estaba desierta
Y abandonada
Durante muchos y muchos años.
Y Kutkh decidió a acondicionarla:
Al atardecer
Resucitó del fondo del mar
Una isla en forma de los peces

Hay una leyenda según la cual Kutkh tomó la tierra del mar y fue a esquiar por esta tierra. Dondequiera que iba, se formaban las cuencas, barrancas,valles. En los bordes se formaban las altas montañas. Y para que no se congelara todo lo vivo en la tierra creada, Kutkh sopló con su aliento
caliente en las altas montañas y aparecieron los volcanes majestuosos.En su vida anterior los nativos de Kamchatka se llamaban a sí mismos como hijos del cuervo Kutkh.

Летел над морем-океаном
Когда-то ворон-Кутх,
Летел так долго,
Что устал он,
Пусть крылья отдохнут, -
Подумал Кутха, приготовясь
Присесть на что-нибудь,
К тому же
Шла с востока морось,
И ветер начал дуть.
Но лишь вода была повсюду,
Куда ни кинет взгляд.
Край был пустынным
И безлюдным
Века-века подряд.
И Кутх решил все обустроить:
Поднял с морского дна
Он с очертаньем рыбы остров
К закату сумрачного дня.

Ⓒ Нина Бережкова



Так говорят легенды.С преданьями старины сложно спорить.Значит так оно и было.Когда-то давно Ворон Кутх создал Землю не похожую ни на что из того,что было создано.Живую и тёплую,умеющую дышать.Хрупкую и суровую.И очень добрую.Землю которая никогда не знала войн,потому что ей изначально было чуждо зло.С этой легенды и начинаются мои истории о земле - Камчатке

" I am happy!"motif from an itelmen khodila

I am very happy!

Oh,the fall has turned yellow
The forest has become very bright
It is becoming golden up to the sky!
-Why to the sky?
-Because the sun is shining !

photo:Kiril Uyutnov

«Век кино. Камчатка»

Пролей душевный свет,
   на старое кино,         
                кино, что было в жизни,
           не на сцене, наяву.
Частицы собери,             
      моментов старых фраз
      и образ сотвори,      
                      что волновал тебя не раз.
И искорки тепла,          
    к тебе вернутся вновь
      и в сердце постучит
          сама любовь.          
Я собираю тебя по крупицам,
 я собираю тебя вопреки злой тоске,
 ты воскресаешь опять из моей боли
 и жизнь становится мила, опять мила.
О старое кино,                 
 
что в памяти давно,    
живет себе и ждет тебя,
всем силам вопреки.
Не дай его стереть,        
ведь это островок,         
среди бушующих страстей,
      где ты так одинок.
Не дай его стереть         
  и чувства сохрани,     
    на этом островке   
               божественной любви.
            Я собираю тебя по крупицам,
                        я собираю тебя вопреки злой тоске,
                        ты воскресаешь опять из моей боли
                          и жизнь становится мила, опять мила.

©  Вадим Гукасов

В документальном фильме «Век кино. Камчатка» информационного агентства «Камчатка» история первого кинопоказа в Петропавловске, советских кинотеатров, техники; ретроспектива первых съемок на Камчатке – шведских документальных фильмов (1922 год) и игрового фильма «Девушка с Камчатки» (1936 год); рассказы о том, как Камчатка попадала на кадры популярных в СССР картин (например, «Дайте жалобную книгу»), о приезде на полуостров известных актеров и съемках телепередач о полуострове, о современных съемках фильмов на Камчатке и, наконец, о том, как и в каких условиях проходят киносеансы сейчас. В 2016 году исполнилось 100 лет со дня показа первого документального фильма о Камчатке, 80 лет со дня выхода в прокат фильма «Девушка с Камчатки», 102 года со дня первого киносеанса в Петропавловске (17 августа 1914 года).

вижу тебя,Уйкоаль

Реки – нити,
Упавшие в долы,
Бродят горы
По тундре голой.

Опять с поднебесья
Гляжу я на вас,
И кружит на лесом
Летучий баркас.
Я, сказкой влекомый,
Всё дальше от дома…
Долину прикрыла
Седая вуаль,
Но вижу,
Я вижу тебя,
Уйкоаль.*

Георгий Поротов
*Уйкоаль – древнее название долины реки Камчатки

Осенью все упрощается.Волны берут в осаду песчаный вал.

Черный песок побережья Тихого океана.
Тундра расшита ягодой.
Здесь человек не нужен.
Жизнь проста,
Как жестяная кружка.
Проточив дно
Ржа берет Твою душу…
Черный песок заливов Тихого океана!
Холодный, как одиночество.
Рассыпчатый, как убеждения.
Муравей мегаполиса!
Горсть песка тяжелей и правдивей, чем вся твоя жизнь.
Может быть, это все, что останется:
Камчатский черный песок — крошево из вулкана.

Осенью все упрощается.
Ветер. Немного гор.
Жизнь — промокший патрон:
Больше не выстрелит, а выбросить жалко.
Волны берут в осаду песчаный вал.
Лес туманен и пуст.
Наплывает флотилия туч.
В зубьях скал эту бухту убитою уткой зажало.
Кровоточит брусника.
Шиповник кладет поклон.
Рассыпанной дробью шикша чернеет в травах.
Здесь уместней не вопль, а скорее стон.
Крыла перебитого трепет.
Поджарый
Спаниель бежит к птице,
Виляя хвостом, рыча.
Черный песок Камчатки. Пепел на влажной ягоде.
Медвежьи следы. Полчища кедрача.
Ничего лишнего.
Север.
Песок.
Правда.

© Кирилл Алейников

Aux officiers et matelots morts à Petropawlowski.

Офицерам и матросам, погибшим в Петропавловске.

В чужой земле, холодной и сырой
Им упокой судьба определила.
Над морем, под заснеженной горой
Простым крестом отмечена могила.
Их больше нет. Не наша в том вина.
Скорбит душа, глаза туманит влага.
Но вся их кровь Отчизне отдана –
Таков наш долг, во имя чести флага.
2
Став на стезю, что славою манит,
Не знаем, что нас ждёт за поворотом.
Но кто погиб, не должен быть забыт,
Навеки слава храбрым патриотам.
Красив был их последний день и час,
Их окрыляла гордая отвага.
Вот образец для каждого из нас –
Идти под пули ради чести флага.
3
В холодный день, ни солнце, ни туман,
Нас берег встретил пушечным ударом.
Но сердце смельчака, не чуя ран,
При звуке пушек вспыхивает жаром.
Кипело море, дыбилась земля,
Латала течь британская «Вираго»…
Бежала кровь по доскам корабля –
Таков наш долг, во имя чести флага.
4
Орудия вели тяжёлый спор,
Когда, сойдя на берег полудикий,
Вы поднялись на русский крутогор,
И первыми – герои с «Эвридики».
И вот в бою позиция взята,
И пушки сброшены на дно оврага.
Коль ваша кровь на землю пролита,
Она – за Родину, во имя чести флага.
5
Был Петропавловск крепче крепких скал.
Борта трещали и валились реи.
Был смертоносен наш ответный шквал,
Но часовой ходил по батарее.
Авача эхом вторила пальбе,
Но гордый русский не сбивался с шага.
Презрев опасность, ввериться судьбе –
Вот высший долг, во имя чести флага.
6
Их больше нет. Так решено судьбой.
Герои полегли на поле брани.
Но вспомните, как вы стремились в бой
Тем утром, когда шли за орденами.
Добыть победу, славу заслужить,
Красиво умереть стране во благо.
И в нашей памяти остались жить
Те, кто погибли ради чести флага.

Антуан-Луи де Джиаффери - коммисар с корвета "Эвридика"
1
Loin de la France, et sous un sol humide
Couvert de neige et sans autre ornement
Qu’une humble croix, - plus d’un coeur intrépide
Attend de nous un pieux monument.
Ils ne sont plus, mais notre âme attendrie
De pleurs amers arrosa leur tombeau;
Car tout leur sang coula pour la Patrie –
Nous le devons à l’honneur du drapeau.

2
Dans le métier qui conduit à la gloire,
Nous ignorons quel est notre avenir.
Puisqu’ils sont morts, célébrons leur mémoire.
Ils vivront tous dans notre souvenir.
De leur bravoure ils ont péri victimes,
Leur dernier jour fut pour eux le plus beau.
Quand notre sang a des élans sublimés
Nous le versons pour l’honneur du drapeau.

3
C’était un jour sans soleil et sans brume,
Il faisait froid. Mais d’un français le coeur
Au premier bruit d’un canon qui s’allume
Est enflammé d’une heroïque ardeur.
Le russe était à chaque batterie
Vous ensuiviez le feu comme un flambeau
Car notre sang est tout à la Patrie –
Nous le Versons pour l’honneur du drapeau.

4
Sur votre Chef réglant votre courage,
Vous culbutiez l’ennemi sans effort ;
Et dans ses rangs vous frayant un passage
En vrais héros vous y semiez la mort.
De l’Eurydice un peloton s’avance.
Il s’est déjà porté sur ce plateau
Où votre sang a coulé pour la France –
Nous le devons à l’honneur du drapeau.

5
Vous savez tous quel obstacle invincible
Nous arrêtait à Petropawlowski,
Quand votre bras se montrait si terrible
Rivalisant avec le fier sentry.
On entendait gronder l’artillerie
Dont Avatcha nous rapportait l’écho
Et votre sang coulait pour la Patrie
Nous le devons à l’honneur du drapeau.

6
Ils ne sont plus ! C’était leur destinée,
Mais ils sont morts frappés au champ d’Honneur.
Vous souvient-il de cette matinée,
Où de marcher vous briguiez la faveur ?
C’est qu’il est doux de voles à la gloire
Pour son pays vaincre et mourir c’est beau !
Ils ne sont plus ! célébrons leur mémoire
Car ils sont morts pour l’honneur du drapeau

(à Monsieur de la Grandière, Chef de l’expedition française à Petropawlowski)

Стихи написаны на французском корвете «L’Eurydice» («Эвридика») и вручены его капитану де ла Грандьеру.
Они посвящены памяти жертв безуспешной и кровопролитной атаки Петропавловска союзной эскадрой англичан и французов в августе-сентябре 1854 года. Критическим эпизодом сражения стал десант союзников 24 августа/4 сентября, закончившийся отступлением с большими жертвами. Трупы, собранные на Никольской горе, русские похоронили в городе; тела тех, кого союзники смогли забрали на корабли, были погребены в бухте Тарьинской. Именно эта могила упоминается в 1-м куплете.
Стихотворный размер чуть изменён – в оригинале все строки одной длины, как в песне «Крутится, вертится шар голубой». Но каждое восьмистишие сводится к рефрену – «пюр л’оннер дю драпо» – «ради чести флага». Это понятно: у моряка родина в сердце, а флаг – на корабле. Честь флага дороже смерти десятков людей на чужом берегу. Я сохранил сочетание «честь флага», и размер стал другим.
Поэт употребляет местоимения «они, вы, мы». Смысл их немного разный «Они» – это погибшие французы. «Вы» – это все те, кто участвовал в бою, в том числе, кто не погиб и слушал эти стихи. «Мы» – все военные моряки, долг у всех один, но приказы разные.Сам автор стихов в перестрелках и высадках на берег не участвовал, поскольку должность на корабле имел чиновничью (казначей на корвете «Эвридика»).
2-3 куплет. Речь идёт о сражении 20/31 августа. Английский пароход «Вираго», получивший серьёзную пробоину под ватерлинией, в оригинале не упомянут, а в переводе понадобился для рифмы. Корвет «Эвридика» в перестрелке этого дня не участвовал, повреждения и потери понёс флагманский фрегат «Ла Форт».
4 куплет.
Речь идёт десанте на Красный Яр – (в стихах – «ce plateau»). Превосходящими силами была занята батарея мичмана Попова, который разумно заклепал пушки, забрал порох и увёл орудийную прислугу, не потеряв ни одного человека. Десантники развили над батареей французский флаг, порубили тали и станки, сбросили пушки (числом три) и получили сигнал к возвращению на корабли, в виду приближающегося русского отряда из города. Десант выполнил задачу-минимум, заставил замолчать батарею, контролировавшую фарватер входа в городскую губу.
5 куплет.
Поэт обращается к послеполуденным событиям того же 20/31 августа – говорит о соперничестве ужасающей мощи французского оружия с гордым часовым (le fier sentry). Что за «часовой»?
«Во время перестрелки нас восхищало хладнокровие русского часового, который видел, как падают вокруг наши снаряды, но невозмутимо продолжал вышагивать». (Эд. дю Айи)
«Показателем стойкости русских был часовой, которого не согнали с места наши ядра: он невозмутимо вышагивал на своем посту, а ядра вонзались вокруг; надеюсь, ему посчастливилось уцелеть». (The Illustrated London News, 16 декабря 1854.)
«Рассказывают анекдот о русском часовом, как примере поразительной храбрости. По нем сделали шестьдесят ружейных выстрелов, но ничто не могло победить его стойкости: он продолжал ходить по стенке форта, где был поставлен, не обращая внимания на происходящее. Он уцелел, чего и вполне заслуживал, несмотря на то, что был русский». («Морской сборник», 1854 г., № 12 , со ссылкой на газету Herald.)
Некоторые русские пересказчики полагают, что речь идёт действительно о часовом, оставленном на разбитой и засыпанной щебнем батарее № 1 (на Сигнальном мысу). Но зачем бы супостатам лупить из пушек по одному человеку? Нет, из текста дю Айи очевидно, что речь идёт о батарее № 2, на косе. А расхаживал по ней командир, лейтенант, князь Дмитрий Максутов.

Авача, возвращавшая эхо выстрелов – автор не уточняет, имел ли он в виду берега Авачинской бухты либо вулкан того же имени. Впрочем, супостаты чаще называли «Авачей» Корякский вулкан, который с бухты смотрится очень представительно.



Подвиг коммисара де Джиаффери
Некрупный орёл
callmycow
November 13th, 23:10
Антуан-Луи де Джиаффери - коммисар с корвета "Эвридика", который написал стихотворный реквием "Офицерам и матросам, погибшим в Петропавловске". Корабельный коммисар является гражданским чином морского ведомства и отвечает на корабле за АХЧ, поэтому у пушки он не стоял и в десант со штуцером не ходил (не должен был, во всяком случае); российские коммисары в бою помогали докторам.
Но в стихах автор себя ставит в один ряд со всеми военными моряками, готовыми отдать жизнь за честь флага. Моральное право для такой позиции 32-летний чиновник имел, как рыцарь ордена Почётного Легиона.
За что гражданский чин получил орден?
Предупреждаю, что никакого отношения к камчатской истории это не имеет. Просто захотелось докопаться.
В его досье в канцелярии Ордена есть автобиография, но там Джиаффери обходится скромным намёком:
"После случая со спасением на Антилах, о чём сообщалось в "Annales Maritimes" и за что меня представили к награде, министр военно-морского флота, герцог Монтебелло, решил, что я заслужил крест Почетного Легиона, и 19 декабря 1847 г. я был посвящён в рыцари. Мне было 24 года".
(По моим подсчётам, герою было всё же 25 лет, но неважно.)
Упомянутая статья в "Морских анналах" нашлась не сразу. Я знал, что речь должна идти о кораблекрушении. Нашёл, наконец, указание, что в марте 1847 года коммисара 2-го класса де Джиаффери перевели с парохода-авизо "le Castor" на шхуну "la Gazelle". Оба судна служили на Антильской станции, на Мартинике, но ни то, ни другое в крушениях замечены не были. Однако поиск имени Джиаффери в сочетании с "Газелью" вывел на искомую статью.
Крушение потерпело судно загадочной масти - pirogue de ronde. Меня проконсультировал, спасибо, Алену Ле Саж, он с Мартиники, он растолковал, что пирога - не индейская лодка, а так на Мартинике называлось маленькое судно для патрулирования береговой линии. (De ronde - объездная.)
Крушение пироги Corsoise, 29 апреля, 1847, у Мартиники. - Смерть господина Террада, капитана морской пехоты. – Самоотверженность господина Джиаффери, морского коммисара.
Лодка «Корсуаз», принадлежащая береговой полиции, Мартиники, утонула утром 29 апреля 1847 года на рифах, в проливе островка Сент-Мари в районе Трините. Вот подробности, которые поведали выжившие в несчастье.
Форт-Ройяль, Мартиника, 6 мая, 1847 г.
Выйдя из Трините 20 апреля, в половине седьмого утра, патрульная лодка «Корсуаз» (la pirogue de ronde la Corsoise), под командой вольнонаёмного Жозефа и имеющая четырёх гребцов, трое из которых были солдаты, а четвёртый некто Феври (Févri), везла в Сент-Мари г-на капитана Террада (Terrade), намеревавшегося посетить посты наблюдения на этом участке побережья. С капитаном Терадом был г-н де Джиаффери, комиссар 2-го класса с государственной шхуны «Газель» (la Gazelle). Несчастье произошло, когда лодка проходила опасные рифы в проливе перед городком Сент-Мари.
«Корсуаз», вынесенная парусами на рифы, была потоплена двумя валами, перекатившимися через неё один за другим. Капитан Террад, не умевший плавать и одетый в глухо застёгнутый мундир, был втащен на остов лодки г-ном де Джиаффери с помощью Феври и солдата Руйона. Мгновение спустя, несмотря на усилия спасителей, новые валы смыли с пироги самих Феври и Руйона. И тогда г-н де Джиаффери проявил мужество и самообладание выше всяких похвал. Этот молодой человек, оставшись один, забыв, что сам является отцом семейства, не пожелал бросить компаньона. Бросив, рискуя жизнью, мачту, за которую держался, он сумел, дважды нырнув, ещё раз выловить со дна капитана Террада; он подтащил офицера к мачте и, возможно, спас бы его, но волны снова пришли за своей жертвой.
Лишённый сил, г-н де Джиаффери ничего не мог сделать больше; он едва был в состоянии сам держаться за мачту лодки. В этой трудной ситуации, под угрозой утонуть в любой момент, все его мысли были о товарищах по несчастью, и можно сказать, что именно его поддержке, мы должны приписать спасение Феври и Руйона.
С берега Сент-Мари видели гибель «Корсуаз»; тут же две лодки были спущены на воду, чтобы спасти потерпевших кораблекрушение. Первая, добравшаяся до места катастрофы, забрала Феври, трёх солдат-гребцов и г-на де Джиаффери; командовал ей Сюлли Жан-Бар (Sully Jean-Bart), членов экипажа звали Пти, Луи, Бобран, Жюль Дюпрос, Эжен Дестин, Дельсен и Квантен (Petit, Louis, Beaubrun, Jules Dupros, Eugène Destine, Delsin et Quantin). Состояние г-на де Джиаффери требовало срочной помощи, которую оказал ему священник Сент-Мари. Второй лодкой командовал господин Орас (Horace), в ней сидели Реми Маглуар, Жилё, Руффен-Гийом (Rémy Magloire, Gileau, Ruffin-Guillaume), два солдата и капрал из островного поста – они спасли Жозефа. Чтобы достать тело капитана Террада, эта лодка остановилась на опасном месте, а гг. Орас и Жилё нырнули обследовать дно. Многократные погружения не увенчались успехом, лодка вернулась на берег, буксируя потерпевшее крушение судно. Но командир первой лодки, Сюлли Жан-Бар, высадив спасённых, снова вернулся в море, и после долгих поисков в проливе среди рифов, г-ну Жюлю Дюпросу удалось обнаружить капитана Тетрада, которого следом подняли со дна гг. Сюлли Жан-Бар, Эжен Дестин и Огюст Сент-Роз. Но капитан был мёртв".

Антуан-Луи де Джиаффери прослужил морским чиновником 39 лет, годы проводил в морях, от тропических до полярных, участвовал в боевых действиях. Но наград больше не удостоился. То есть, адмирал-губернатор Кочина (Индокитая), очень ценивший своего верного помощника, представил его к следующей степени Почётного Легиона, к офицерской, но орденов в тот год недодали, а тут старому коммисару вышел срок идти на пенсию, Вместо ордена он отправился на гражданку только с государственной грамотой об удовлетворении его службой. Досье из архива ордена и состоит из характеристик, подсчётов выслуги и ходатайств о награждении обещаным орденом. Но тщетных. Им там виднее, кто чего достоин. В 1894 году де Джиаффери умер.
А нам оставил стихи.
текст и перевод: Павел Калмыков

Уж сотый день врезаются гранаты
В Малахов окровавленный курган,
И рыжие британские солдаты
Идут на штурм под хриплый барабан.

А крепость Петропавловск-на-Камчатке
Погружена в привычный мирный сон.
Хромой поручик, натянув перчатки,
С утра обходит местный гарнизон.

Седой солдат, откозыряв неловко,
Трет рукавом ленивые глаза,
И возле пушек бродит на веревке
Худая гарнизонная коза.

Ни писем, ни вестей. Как ни проси их,
Они забыли там, за семь морей,
Что здесь, на самом кончике России,
Живет поручик с ротой егерей...

Поручик, долго щурясь против света,
Смотрел на юг, на море, где вдали -
Неужто нынче будет эстафета?-
Маячили в тумане корабли.

Он взял трубу. По зыби, то зеленой,
То белой от волнения, сюда,
Построившись кильватерной колонной,
Шли к берегу британские суда.

Зачем пришли они из Альбиона?
Что нужно им? Донесся дальний гром,
И волны у подножья бастиона
Вскипели, обожженные ядром.

Полдня они палили наудачу,
Грозя весь город обратить в костер.
Держа в кармане требованье сдачи,
На бастион взошел парламентер.


Поручик, в хромоте своей увидя
Опасность для достоинства страны,
Надменно принимал британца, сидя
На лавочке у крепостной стены.

Что защищать? Заржавленные пушки,
Две улицы то в лужах, то в пыли,
Косые гарнизонные избушки,
Клочок не нужной никому земли?

Но все-таки ведь что-то есть такое,
Что жаль отдать британцу с корабля?
Он горсточку земли растер рукою:
Забытая, а все-таки земля.

Дырявые, обветренные флаги
Над крышами шумят среди ветвей...
«Нет, я не подпишу твоей бумаги,
Так и скажи Виктории своей!»

. . .

Уже давно британцев оттеснили,
На крышах залатали все листы,
Уже давно всех мертвых схоронили,
Поставили сосновые кресты,

Когда санкт-петербургские курьеры
Вдруг привезли, на год застряв в пути,
Приказ принять решительные меры
И гарнизон к присяге привести.

Для боевого действия к отряду
Был прислан в крепость новый капитан,
А старому поручику в награду
Был полный отпуск с пенсиею дан!

Он все ходил по крепости, бедняга,
Все медлил лезть на сходни корабля.
Холодная казенная бумага,
Нелепая любимая земля...
1939
"Поручик"
Константин Симонов. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1998.

motif from an itelmen khodila

Salmonberry . Salmonberry
Salmonberry,come aut!
Salmonberry is growing
Very beautiful,
A little flower,
A beautiful flower.
Salmonberry has grown
Very tasty!

фантасмагория Камчатского Неба

Я не умею к чуду привыкать,
Смотрите, люди, если вы не слепы,
Как тихо уплывает на закат
Багрово-фиолетовое небо!

Здесь поутру трепещется легко
Прозрачный воздух звонкою струною,
И хлопья лёгких жёлтых облаков
В зеленоватой выси надо мною.

А полдень вновь рождает миражи…
Виденьем мухоморного* дурмана
На сопке туча сизая лежит
В сиреневых объятиях тумана.

То, словно апокалипсис — гроза,
Не снившаяся Тютчевым, и Фетам!
То вдруг два солнца** вспыхнут в небесах,
Сражая параллаксовым эффектом.

Не различить — сливается в глазах
С белёсым светом белая берёза,
То вдруг прольётся с неба бирюза
На глыбу бирюзового тороса.

Денёчков жарких здесь наперечёт,
Но иногда побалует погода —
Расплавленное золото течёт
С вершины и до края небосвода!

Воспоминанья душу бередят…
Такого неба больше нет на свете,
Где каждый раз осознаёшь себя
Нежданной гостьей на чужой планете.

Тамара Кошевая

* коренные жители Камчатки жуют сушёные мухоморы как
средство, вызывающее опьянение и галлюцинации.
** кратковременный эффект двух солнц возникает на Камчатке
при отражении солнца под определённым углом на склонах
оледенелых гор.

Камчатка... Горы...Вечности река...

Камчатка... Горы... Вечности река...
Вершины томно дымкою покрыты...
И лыжный след, ещё не позабытый
Уходит вдаль сквозь белые снега...

Как тихо! Только ветра странный звук...
Играют в снежном поле искры света...
Они зажглись от горного рассвета...
Летящий лыжник слышит сердца стук...

Он мчит счастливо, быстро и умело
Скользит с высот по ровной глади белой...
Кричит самозабвенно: “Я лечу!..”

Давно вулкана кратер рядом стынет...
А вдруг нежданно эта лава хлынет?...
Зажжёт под солнцем дымную свечу?...


© Алена Мартель

«Целую святую землицу»

Жил весёлый парнишка в долине,
Он играл на своей мандолине,
На околице под тополями
Его голос гулял вечерами:
- Ой вы, звёзды, манящие звёзды,
Поднимусь я к вам рано иль поздно.
Расповедую даль голубую
Да спою про девчонку чудную…
В сорок первом бои загремели,
И ребята надели шинели,
Обнял парень девчонку неловко,
Мандолину сменил на винтовку.
Огневые дороги солдата…
В ярых битвах мужали ребята.
Там, у Курска, в неистовой схватке
Пал весёлый гвардеец с Камчатки.
Над землёй промелькнула комета,
Но осталась тропинка из света,
И тревожит мне душу поныне
Тополиная песня в долине:
- Ой вы, звёзды, манящие звёзды,
Поднимусь я к вам рано иль поздно,
Расповедую даль голубую
Да спою про девчонку чудную…


«Жил весёлый парнишка в долине»
Памяти гвардии сержанта Иннокентия Плотникова,уроженца селаМилькова

По чистому дворику Тихо ступая, Ходила в тревоге Старушка слепая. Достала одёжку Она поновей – Камчатка встречала С войны сыновей. Распахнуты двери Для жданных гостей, Родные объятья До хруста костей. И слышит старушка, Сынка ожидая, Там где-то смеются, Там где-то рыдают… Во дворик вошёл Торопливо мужчина. - Родимая, здравствуй! Иду из Берлина! Закончились, мама, Отмщенья пути!

Старушка прижалась К солдатской груди. И тихо спросила Родимого сына: - А где же подруга, Твоя Катерина? - Катюша далёко. Осталась подружка… - Чего ж не привёз! – Осерчала старушка. - Ты, мама, прости, Перепутала малость: То наше орудие Так называлось. - А я-то всё думала, Это невеста. И с фронта ко мне Вы приедете вместе… Вдруг сын отступил, На колени упал.

Встревожилась мать:
- Ой, куда ж ты пропал!
- Я, мама,
Целую святую землицу
За тех, кто не сможет
Домой возвратиться.

© Георгий Поротов

Нуогынэк

Нуогынэк
Взмахнула старушка рукой,
Ударила в бубен тугой,
И девушки вышли вперед
Весенний водить хоровод:
«Соберемся подружки, на чистый лужок,
Будем песни играть, веселиться.
Нам с реки подпоёт голосистый чирок,
Быстрокрылая юркая птица:
Духе – духе, чусидии!
Звонкий ветер несёт на простор песни гор.
День приехал на огненном шаре!
Будем петь веселей! С травянистых озёр
Подпоют хохотуньи - гагары:
Баха – биха, хи-хи-хи!
Хорошо так весной! Все чарует, пленит!
Даже звери от радости пляшут.
А послушайте вы, как по лесу звенит
Голосок – перезвон малых пташек:
Киндидэйи, ки – ки – ки- ки –а!
Киндидэйи, ки – ки – ки- ки –а!

©Георгий Поротов

вулканы ждут

Март на Камчатке снежен и суров.
Порывы ветра рассекают воздух.

Метёт пурга... А на вершинах гор
(Иль сопок) вьюга пляшет скользкую чечётку.

Вулканы спят. В молчании. Тихи.
Они порывов ветра не боятся:

Зачем порой холодной просыпаться,
Коль тёплые денёчки впереди? –

Вот тут-то можно будет поиграть!..
Вздохнуть и всхлипнуть, поворчать сердито...

...Вулканы ждут. И, тайною укрыты,
Лениво терпят вьюгу... И считают такт.

© Элла Кирилова

рифма цветов

«Как это не рифмуются, -
удивлялся мальчик, -
Когда у той желтая серединка,
а у этого — желтые лепестки?
Колокольчик и гвоздика
Разного цвета, но все равно рифмуются -
Своей нежностью.
Зверобой и душица
одинаково сладко пахнут,
только от душицы сильнее кружится голова,
а зверобой можно класть в чай.
Да все цветы на лугу
замечательно рифмуются!»

© Джон Маверик

Художник Евгений Поротов

над покрывалами снегов - Весна

Над покрывалами снегов
алеет зорьки блик
И не проснувшись ото снов
лес жалобно храпит

Скрипят тихонько деревца
с поляны на ветру
и слышатся их голоса
Так громко по утру

© Елена Грабарник

Тихий океан

Каплей в вечном…
Вечность!
Океан!

Океан, мой древний прародитель,
Ты хранишь тысячелетний сон.
Светлый сумрак, жизнедатель, мститель,
Водный, в глубь ушедший, небосклон!
Зеркало предвечных начинаний,
Видевшее первую зарю,
Знающее больше наших знаний,
Я с тобой, с бессмертным, говорю!

Ты никем не скованная цельность.
Мир земли для сердца мёртв и пуст, —
Ты же вечно дышишь в беспредельность
Тысячами юно-жадных уст!

Тихий, бурный, нежный, стройно-важный,
Ты как жизнь: и правда, и обман.
Дай мне быть твоей пылинкой влажной,
Каплей в вечном… Вечность! Океан!

Константин Бальмонт

Tundra

In the tundra,there are hummocks,
On the hummock,there is cloudberry,
There is also salmon berry,
Cranberry.
There are many blueberries,
Сrowberries.

ИЗ ПОЭМЫ «БЕНЕВСКИЙ»

Нет, проще в глубях океанских вод
Излиться огнедышащим вулканам,
Нет, легче розе, если расцветет,
Расплыться облачком благоуханным,
Чем скрыть влюбленность, если пристает
К тебе вельможа с добродушьем пьяным.
К тому же мимоходом помяну,
Что ты влюбился в знатную княжну.

Такая страсть уже случалась: Тассо,
Еще Жуковский, гувернер-поэт,
Балладою пришпоривший Пегаса,
Хоть подлинной заслуги в этом нет.
В стихе российском скверный привкус мяса -
Строка что кнут ложится на хребет
И кожи рвет горячие полоски.
Там в сочинениях Кавказа отголоски.

Алмазами сверкает Пушкин. Но
Сенковский — это воплощенье грязи.
О Лермонтове слухов здесь полно,
Но он гостит всё время на Кавказе.
Боится царь поэта и давно
Боится лавров. Плод моих фантазий?
Но лавр российский будет подрастать
И может даже виселицей стать.

Царь увлекается литературой:
Он русский Шлегель, критик и знаток.
И вот в театрах царской креатурой
Стал Кукольник, влиятельный пророк.
Всегда в кулисах полицмейстер хмурый
Стоит со шпагой, он вам даст урок:
Вас упечет в Сибирь без церемоний.
Сам Жюль Жанен был мягче в фельетоне.

Журнал выходит — «Бенкендорф-ревю».
Ждут новобранцев между тем верблюды.
Их шлют в Хиву — прославиться в бою.
Никто не возвращается оттуда,
Все гибнут в знойном и чумном краю.
В Прикаспии очков белеет груда:
Всё войско состояло, говорят,
Из сочинителей, не из солдат.

из поэмы"Бенёвский"
Юлиуш Словацкий
(1809—1849)

евражка

На землях Чукотки, на склонах Камчатки
Оставил евражка свои отпечатки.
Не носит евражка сапог или тапок,
В сугробах следы его маленьких лапок.
Ах, жизнь у евражки не сахар, поверьте!
Евражка спасается чудом от смерти.
Грохочут лавины, топочут бараны,
Клекочут над норкой евражки орланы.
Орлан – не какая-то мелкая птаха,
И хвостик евражки трясется от страха.
Домой отнесите скорее евражку,
Налейте скорей молока ему в чашку.
Погладьте евражкины круглые ушки –
Он тут же свернется у вас на подушке,
Укроется хвостиком, сладко зевнет
И, очень счастливый, спокойно заснет.

Аня Игнатова (из цикла "Красная книжка", стихи о редких животных)

"Случай" Поэту Владимиру Коянто

На Полтавщине с Коянто
Случай приключился.
По заявке стал шаманить
Чтобы дождь явился.

Председатель обещал:
– Колы нашаманишь,
Нову хату с гарной жинкой
Для себя ты справишь.

Бубна нету – не беда,
Нет и малахая,
По-корякски он запел,
Всех богов сзывая.

Как шаман, по крышке бьёт,
Дождик накликая,
Непонятное поёт,
Словно заклиная.

Полчаса он пел богам –
Хмару вдруг приметил.
И сказал: «То Кутха сам
В грозной туче едет!»

Ночь прошла в тяжёлом сне,
Встал, переживая…
Глядь в окно – увидел снег,
Белизной сверкает.

На дворе трещал мороз.
«Знать, перешаманил…»
И обидно, аж до слёз –
Хату проварганил.

Ⓒ Пётр Камчатый.
Российский Межрегиональный союз писателей.

Камчатка — место истины. Престол. Познание себя

Зима.
Камчатка.
Лапы кедрача.
Вулкан замерз, но жив — сочится жерлом пепел.
Деревья молча стынут у ручья.
Ручей обледенел и обезлюдел.
Снега заполонили все. Снега...
Снега повсюду.

Пар идет горлом.
Крик теряет смысл.
Он как слепец блуждает между сопок
Ведомый эхом.
Напялив мешковину облаков,
Зияет небо наготой в прорехах.

Значенья кроются в следах зверей и птиц.
Их клинопись подвергнув расшифровке
Крадемся вслед.
Ружье, прищурившись,
прицелом смотрит вниз
кустов шиповника.


Пустыня камня, пирамиды лавы.
В распадке загнездилась тишина.
Бродяжит ветер, зиму проклиная.
Вулкан немыслим.
Неосознаваем.
И тучно оседают облака.


Глашатай пустоты — витает ворон.
Разбрызгав ягоды, шиповник дышит в снег.
Мерзлый ольховник потирает ветви.
Затих овраг,
Застывшей лавы полон.
Пороша кроет росомаший след.


Камчатка — место истины.
Престол.
Познание себя. На что ты годен.
Простор безмолвен. Север распростерт.
Здесь ближе Бог.
И грех здесь — первороден.

©Кирилл Алейников