“В 1770 году присланы были из Петербурга пять человек арестантов, из них двое чужестранцев, а какие они люди, указа объявлено не было, и мы не знали, а сказывались они, что сосланы в Камчатку за государя Павла Петровича."
"Из чужестранцев один назвался бароном, и все его почитали, а особливо присланные и командир его отменно предпочитали."
Ⓒ Штейн
Мориц Август Алодар Бенёв
Мориц Август Алодар Бенёв, наверное, стал бы неплохим гусаром — красив и смел, любимец женщин! Но за громкие похождения и неуважение к чинам его выгнали из армии, а разгневанный отец лишил наследного поместья в родной деревне Вербово, что в Словакии. И красавец-гусар пошёл искать счастья по свету. В соседней Польше как раз случилась гражданская война — шляхта не желала ограничивать свои привилегии и выступила против короля. Тот обратился за помощью к России (Станислав Понятовский был одним из фаворитов любвеобильной Екатерины). А Морица Августа с радостью приняли в ряды повстанцев. Им он представился на польский манер — как Маурициус Беньовский, барон (врал, конечно). Славы, однако, не добыл — попал в плен к русским. Как дворянина, его отпустили под честное слово. Но когда он попал в плен во второй раз — сослали в Казань. А когда бежал оттуда и снова был пойман — сослали на Камчатку. Пересекая Евразию под звон колокольцев, Марек Беньовский понял, что с Камчатки так запросто уже не убежать.
Заговор
Пересекая Охотское море, заговорщики ждали удобного случая. Но он так и не подвернулся — у камчатских берегов корабль попал в шторм и лишь чудом с переломанным рангоутом сумел войти в устье реки Большой.
Осенью 1770 г. Беньовский и компания прибыли в камчатскую столицу — Усть-Большерецк. В этой деревеньке, занесённой снегом по самые крыши, собрался весь цвет русской оппозиции. Был тут и камердинер императрицы Анны Леопольдовны Александр Турчанинов, с вырванными ноздрями и языком, сосланный ещё Елизаветой, и лидер демократов Ипполит Степанов, московский помещик, мечтающий о Конституции, и другие противники немецкой принцессы на русском троне, среди которых выделялся гвардейский поручик Пётр Хрущов, отсидевший уже девять лет по загадочному приговору: «за изблевание ея императорского величества». Командовал всей Камчаткой армейский капитан Григорий Нилов — настоящий русский богатырь, огромный, как медведь, и пьющий непомерно. Под стать ему был и гарнизон, поэтому на всякий случай Нилов оружие солдатам не выдавал, а пушки, сберегая от непогоды, снял с лафетов и хранил в цейхгаузе.
Камчатский мечтатель
Идея понравилась. Особенно хорошо было мечтать о Тапробане долгой камчатской зимой. Даже шкипер казённого галиота «Святой Пётр» Максим Чурин сказал, что не прочь попытать счастья в тропических морях. Как только море очистилось ото льда, заговорщики решили под угрозой оружия отобрать «Святой Пётр» у Нилова и плыть на нём на желанный остров.
Когда делегация ссыльных явилась к «начальнику Камчатки», тот, как обычно, спал после очередной попойки. Разбуженный капитан, не разобрав, схватил Беньовского за галстук и чуть не задушил. Спасая товарища, Василий Панов выстрелил. Нилов упал, обливаясь кровью, и вскоре умер.
Через несколько дней семеро ссыльных приготовились в путь. Но их ждал сюрприз: желание отправиться в «Город Солнца» неожиданно изъявили… почти все жители Усть-Большерецка!
Первые русские в южных морях
Русский галиот XVIII века — небольшой деревянный парусник длиной около 17 метров. На эту посудину, буквально вповалку, набилось около семидесяти человек: ссыльные офицеры, моряки с разных судов, солдаты-охранники, промышленники-зверобои, портовые грузчики, коряки, камчадалы — с жёнами, детьми, собаками и нехитрым скарбом,
а также пушками, мехами и товарами с большерецких складов. Запас продовольствия был рассчитан на 2 года, но для внезапно выросшей команды его было явно маловато.
Время от времени останавливались у островов, разводили костры, сушились и готовили пищу. Когда пошли совсем незнакомые места, штурман Герасим Измайлов отказался плыть дальше — его вместе с семьёй коряков Паранчиных высадили на о. Симушир, где они прожили несколько лет жизнью Робинзонов.
У берегов Японии припасы кончились. Беньовский решился зайти в гавань Ава. Японские власти помогли с продуктами, но из гавани не выпускали. Русские прорвались в море с боем. Через 3 месяца плавания вдоль Японского архипелага и островов Рюкю, галиот достиг о. Формоза (Тайвань).
Негостеприимный тропический рай
Формоза — большой тропический остров, в то время не принадлежал ни одной державе. Осмотрев берег, офицеры решили, что он подходит для создания колонии, а Беньовский убедил остальных, что это и есть — Тапробана. Крошечное поселение туземцев, казалось, можно не принимать во внимание. На беду, это оказался посёлок китайских пиратов. Они неожиданно напали на высадившихся колонистов.
В перестрелке погиб поручик Панов и двое моряков. Пушки галиота разнесли хижины пиратов вдребезги, однако от берегов Формозы пришлось бежать. Куда плыть дальше — никто не имел понятия. Со встреченной джонкой кое-как добрались до ближайшего крупного порта — португальской колонии Макао.
Беньовскому приходит в голову идея освободить Формозу от пиратов при помощи португальцев. Он представляется наместнику посланником польского короля и от его имени просит помочь в основании колонии. Португалец польщён, но не имеет возможности помочь. Тут как раз в порт зашли два французских фрегата. Беньовский решает просить помощи Франции.
Однако ближайшие французские власти далеко — на о. Маврикий, в южной части Индийского океана. К тому же во время стоянки в Макао умер единственный опытный судоводитель — Чурин, а также старик-камердинер и ещё несколько человек. Беньовский идёт ва-банк — он продаёт галиот и меха, захваченные на Камчатке, и договаривается с французами о перевозке своего отряда во владения Луи XV. Самоуправство поляка вызвало гнев и растерянность среди его спутников. Казалось, мечта о Городе Солнца растоптана. Кое-как Беньовский втолковал им свой замысел.
Но И. Степанов далее следовать с бунтовщиком отказался. Впоследствии Екатерина простила его, но Степанов в Россию не вернулся и поселился в Лондоне. Остальные беглецы опять пустились в путь. Колониальную администрацию на Маврикии о. Формоза не заинтересовал, оставалось обратиться к самому королю. В июле 1772 г., потеряв в изнурительном плавании многих товарищей, горстка дальневосточников высадилась в г. Порт-Луи, в Бретани.
На французской службе
Ступив на землю Франции, Беньовский понял, что единственная возможность добиться хоть какой-то поддержки — это служба королю. Беглый поляк блистал в парижских салонах, по его рассказам модный композитор Франсуа Буальдё даже сочинил оперу: «Беньовский, или ссыльные на Камчатке». Через 8 месяцев прожигания жизни Мареку удалось добиться аудиенции у морского министра — де Бойнеса. Министра приятно развлёк этот симпатичный молодой человек, то ли венгр, то ли поляк. Его рассказы о подвигах на краю света, о пылкой любви юной красавицы — дочери губернатора, то ли Лейлы, то ли Лукерьи (чёрт разберёт эти труднопроизносимые русские имена!), о схватке на шпагах с жестоким тираном-отцом, восстании в грозной русской крепости, осаде бесчисленными толпами казаков и бегстве героя-любовника с отрядом преданных друзей на стремительном клипере — были не хуже романов Ричардсона и Руссо. Да и бумаги, добытые им у русских — карты северной части Тихого океана, наверное, пригодятся грандиозной экспедиции де Лаперуза, которая принесёт славу Франции! Беньовский и его люди были приняты на французскую службу, в особый «корпус волонтёров». Но Формоза — далеко и не имеет значения для Франции. Если уж основывать новую колонию — так на Мадагаскаре, чтобы контролировать морские пути вокруг Африки. Беньовский согласился — а что он мог поделать! Однако половина его спутников и слышать не хотели о том, чтобы вместо Тапробаны плыть на невесть какой остров, к тому же не как свободные люди, а на службе у врага России — французского короля. Пешком, не зная ни языка, ни дороги, 17 камчатских жителей (солдаты, промышленники, купцы с жёнами и детьми — ни одного из ссыльных) отправились в Париж и нашли таки русского консула. Екатерина простила всех, но повелела отправляться домой — в Сибирь.
Остальных французские военные корабли в начале 1774 г. доставили к берегам Мадагаскара, где близ устья реки Антанамбалана они основали форт Луисбург.
Король Мадагаскара
Он узнал, что много лет назад во время набега работорговцев была схвачена дочь вождя одного из племён.
Скорее всего, девушка закончила свои дни на сахарных плантациях, но Беньовский распустил слух о том, что она вышла замуж за некоего французского дворянина. И теперь он, сын удачливой принцессы, вернулся на родину. В качестве доказательства своего благородного происхождения самозванец предъявил серебряный амулет с тотемом рода рамини — зверьком бабакотой. Кабар (съезд старейшин) восточного побережья признал Беньовского «ампансакабе» — наследным вождём. Реальной власти, впрочем, это ему не давало, но в русской колонии под французским флагом теперь можно было спать спокойно. А Беньовский к своим липовым титулам добавил: «король Мадагаскара».
Однако внутри самой колонии дела шли плохо. Тропики вообще расслабляют, а тут ещё: «от каждого — по способностям». Через несколько лет наиболее деятельные члены общины во главе с приказчиком Чулошниковым покинули её в поисках лучшей жизни. Вроде бы они добрались до Кейптауна, где смешались с разноязыким народом этого перекрёстка морских дорог. Кто-то, наверное, ушёл к местным. Многие умерли от тропических болезней. Численность колонистов стремительно падала. Беньовский решил призвать в Луисбург новых колонистов из Европы.
В Новом Свете
В отличие от решительных жителей Камчатки, ни французов, ни англичан, ни даже земляков-австрийцев уговорить ехать на край света Беньовскому не удалось. Но в Париже он встретил Бенджамина Франклина — посла восставших североамериканских колоний. Идеи свободы, равенства и братства Франклину были не чужды, однако он рассчитывал воплотить их в Америке. Беньовского увлёкли масштабы американской революции — там были возможности, не сравнимые с жалкой, прозябавшей в нищете колонией. Он едет в Америку и участвует в войне за независимость.
Революция победила. Однако молодая Америка быстро позабыла свои юношеские идеалы — страна лихорадочно принялась за первоначальное накопление капитала. Американцы даже не отменили рабство! Беньовскому было неинтересно просто делать деньги. Он пытается основать «Город Солнца» на американской земле — безуспешно.
Он возвращается в Европу и пытается найти единомышленников среди эмигрантов, хлынувших за океан — безуспешно! Наконец, он вновь вспоминает о маленькой колонии на берегу Индийского океана.
Теперь Беньовский понял, что у предприимчивых американцев есть чему поучиться. Даже в Городе Солнца у граждан должны быть и обязанности, и деньги для поощрения за их выполнение. «Король Мадагаскара» берёт кредит
у балтиморских коммерсантов, закупает сельскохозяйственное оборудование, стройматериалы, товары для обмена с аборигенами, и на американском судне отправляется из Балтимора в Луисбург, где он не был около 10 лет.
Крушение
Новые обстоятельства — новые идеи. Беньовский задумывает повторить на африканской земле замысел Франклина — объединить под своей властью малагасийские племена и основать настоящее — сильное, независимое королевство. Луисбург переименован в Маурицию. «Король» разворачивает активную дипломатическую деятельность. Вожди вроде бы уже готовы объединиться…
До французского наместника на Маврикии доходят слухи о действиях Беньовского, не совместимых с положением мелкого наёмника. Он посылает небольшой вооружённый отряд, чтобы арестовать излишне шустрого поляка для разбирательств. Накануне Большого Кабара Беньовскому очень пригодилась бы маленькая победоносная война. Будущий король решает дать отпор французам и вместе с туземным войском укрывается в форте. При приближении французов Беньовский подносит факел к фитилю пушки, и… шальная пуля убивает его наповал.
P.S. В 1996 г. банк Словацкой Республики выпустил серебряную монету по случаю 250-летия со дня рождения великого авантюриста Морица Бенёва — самого знаменитого сына словацкого народа. Монета имеет достоинство 200 крон (около 180 руб.). На гурте монеты выгравирована латинская надпись: «IN ADVERSIS ET PROSPERIS» («В испытаниях — счастье»).
Текст Юрия Зуенко. Материал опубликован в бортовом журнале «Владивосток Авиа» № 29, 2006 г.
.png)
Комментариев нет:
Отправить комментарий