Девушка шагает по центральной улице и с любопытством разглядывает знакомые, но выглядывающие по-новому места.
Какое оживление, сколько новых построек, сколько автомобилей, снующих по ровной и чистой мостовой, сколько велосипедистов. На фоне живописного камчатского пейзажа новый Петропавловск создаёт впечатление благоустроенного, культурного города Большой земли.
Уверенный шаг. Гордый вид. Улыбающееся лицо. Девушка шагает в толпе по улице города...
Газета «Камчатская Правда» о съёмках художественного фильма «Девушка с Камчатки» в 1935–1937 гг.
Собаки, запряжённые в нарты, свернулись, прячась от разбушевавшейся пурги.
Около крыльца правления вокруг Натальи, одетой в меховую одежду, стоят сельчане, пожилой камчадал нараспев говорит:
– Большая пурга...
Наталья заметно волнуется:
– Но ехать необходимо... Там ждут нас.
Камчадал спокойно:
– Сами понимаем... Экспедицию выручать надо...
Другой камчадал:
– Однако нельзя в пургу ехать-то... Себя и собак погубишь...
Наталья взволнованно глядит в глаза людям. Наконец повернулась к председателю:
– Уговори их, Василий Кирьякович... Нельзя ждать...
Председатель серьёзно смотрит на Наталью, молчит, отрицательно качая головой. Наталья нервничает. Её глаза наполняются слезами. Она смотрит на колхозников и останавливается на Кирике:
– А ты, Кирик?
Кирик смущён, растерян.
– Я... Я...
Протянул он и взглянул на председателя.
Наталья смотрит на Кирика, потом на председателя, который отвечает за Кирика:
– Нельзя ехать, Наталья....
Наталья, взглянув на людей, убегает. Подбегает к первой нарте, кричит на собак, выхватывает остол, ещё раз кричит собакам команду и вырывается вперёд. За нартой бежит собака.
Трудно собакам бежать по пурге. Ветер и снег слепят глаза. Трудно дышать. Наташа соскакивает с нарты, бежит рядом, помогает собакам тащить нарту, ласково покрикивая на них.
Наверху подъёма нарта останавливается. Наталья садится на нарту, кричит, и собаки понесли её под гору.
Ревёт пурга, метёт. Белое месиво как бы проглотило Наталью и собак.
Жизнь в палатке кончалась. Неподвижно, словно ожидая смерти, лежит Иван Иванович и глядит в потолок. Перебейнос раскладывает пасьянс, больше думая о жизни, чем занимаясь картами. Рожнов топит времянку. Снаружи ревёт пурга, и в звуках её можно различить плач.
Глядя в потолок, техник произносит:
– Нас хоронит...
Перебейнос взглянул на техника, он хотел что-то сказать ему, но, раздумав, снова занялся картами.
Вокруг палатки крутит пурга, завывая, стонет.
Техник поворачивается к товарищам:
– Нас, говорю, хоронит...
И опять ему никто не отвечает. Только стон пурги нарушает тишину. Техник поднимается, небритый, страшный глядит на Рожнова.
– Довольно верил начальству... Сплошная брехня...
Передразнивая Рожнова:
– Приедет... Привезёт.
Повышая голос:
– Ничего не привезёт. Сидит в тёплой избе и над нами смеётся.
Перебейнос давно отложил карты, с тревогой смотрит на техника.
– Дура ты, – заметил он... – Нет, Гаврила, мы с тобой дураки, – говорит, распаляясь, техник. И, повернувшись к Рожнову, продолжает:
– Товарищ начальник, я верил вам... вы про челюскинцев рассказывать изволили... с них пример брать советовали...
Рожнов возится у печки, поднимает голову. Голос техника продолжает:
– А кто нас спасать будет? Где герои Советского Союза, которые летят к нам, чтобы спасти наши малостоящие жизни?
Техник почти кричит:
– Где? Где? А? Нет их? И не будет!!!
Инженер, нахмурившись, слушает техника. Иван Иванович замолчал, выжидающе смотрит на инженера.
Рожнов спокойно глядит на техника.
Техник начинает торопливо собираться, а потом, обернувшись к Перебейносу, продолжает:
– Ухожу, и ты иди со мной Гаврила, а то подохнешь, как собака...
Перебейнос взглянул на инженера, медленно поднялся, подошёл к Рожнову и заговорил:
– Собирайся, Александр Петрович, айда с нами. Дойдём – ладно, а не дойдём, умрём идучи... вроде, как в борьбе...
Рожнов молчит. Трудно разобрать по лицу о его мыслях. Перебейнос отходит и начинает собирать имущество.
Рожнов заговорил, голос его звучит, как металл, по которому бьют молотком.
– Никуда вы не пойдёте, товарищи.
Техник не ответил. Молча и нервно укладывает вещи в мешок. Перебейнос также собирает вещи, но во всей его фигуре также заметно сомнение. К нему подходит Рожнов, кладёт ему руку на плечо:
– Я не пойду Гаврила, и ты не пойдёшь... не пойдёт и Иван Иванович. За нами приедут, я в этом уверен...
Техник круто поворачивается к Рожнову:
– Это от Вас слышу я в тысячный раз, не действует больше... Идём, Гаврила...
Перебейнос взглянул на Рожнова и говорит, садясь:
– Я начальника не брошу... Кто ему на том свете салат Бордалес сготовит?
Техник, глядя на Гаврилу и Рожнова, зло:
– Коллективно подыхать решили?
И идёт к выходу. Он поднимает полог палатки, голос Рожнова приказывает:
– Останьтесь.
Техник оглядывается, шагает наружу и опускает за собой полог.
С трудом идёт в пурге.
– Вернуться! – доносится приказ Рожнова. А техник идёт не оборачиваясь.
Техник удаляется. Далёкий голос Рожнова:
– Вернитесь.
Техник идёт. Выстрел не останавливает его.
Техник идёт, борясь с ветром. Второй выстрел, и пуля расщепляет дерево, с которым он поравнялся. Останавливается.
(Камчат. правда. 1935. № 231 (1799). Сент
.png)
Комментариев нет:
Отправить комментарий